К власти разума над цифровой экономикой

​Статья раскрывает властную природу информации и предупреждает угрозы феномена цифровой экономики. Отмечено, что Норберт Винер, устанавливая первичные понятия кибернетики, создал в ней заведомый пробел: не допустил в её предмет ключевой вопрос практики управления- вопрос формирования цели. Он сделал это осознанно, не желая вооружать Власть инструментами, которые считал опасными для Общества. 

Необходимо проводить строгий водораздел между управлением и властвованием. Иерархические системы управления в обществе сводятся к системам властвования, в которых звенья всех уровней есть центры, кибернетически управляющие остальными.

Актуальна проблема власти общественного разума над цифровой экономикой. Статья является одной из 15 глав книги «Империя Разума. Начала новой экономики» (М. 2018), посвящённой формулировке общественного строя, решающего эту проблему.

К власти разума над цифровой экономикой

Глава посвящена ключевой проблеме строительства нового общества – проблеме установления власти общественного разума над экономикой.

В названии этой главы говорится о цифровой экономике. Это не сужает её предмета, ибо всякая экономика имеет цифровой характер. В Главе 5 мы показали, что производственные отношения любого общества подчиняют себе волю и сознание людей именно цифровой выразительностью.

Мы назвали её цифровой, чтобы сфокусировать внимание на актуальных вызовах, брошенных обществу со стороны современных информационных технологий. Эти вызовы требуют обстоятельного осмысления всеми ответственными людьми, ибо чреваты перспективами не только усиления мощи нашего разума, но и угрозами цифрового рабства и новых форм социального угнетения людей.

Осмысление этих перспектив и угроз всегда было предметом внимания специалистов и общественных деятелей России. Так, в Новосибирске в 2006 году, при активном участии военного и общественно-политического деятеля, ветерана афганской войны, поэта и писателя, генерал-лейтенанта Александра Александровича Котенева, была инициирована общественная программа «Инфопоселение», призванная сформировать электронную платформу будущего информационного общества.

12.1. Концепция «Инфопоселение»

Термин Инфопоселение придумал философ С.Е. Шилов, предложивший экстраполировать идеи Федерального закона РФ № 131 «О местном самоуправлении» на информационное пространство.

В основу концепции «Инфопоселение» легла, во-первых, реальная компьютерно-социальная сеть HomeNet, охватывавшая тогда многие тысячи домашних пользователей электронной платформой, созданной под руководством А.В. Лагутина. Во-вторых─ идея С.Е. Шилова о цифровой природе денег и богатства народов. В-третьих ─ идея информационной общины как новой первичной формы общности людей и историко-материалистическая идея переформатизации человеческих обществ при смене господствующих типов первичных общин под давлением развивающихся производительных сил.

Бурный рост домашних социальных сетей, когда рынок ещё не был захвачен операторами федерального масштаба, дал феномены объективных интересов информационных сообществ, содержавших потенциал переформатизации всех общественных отношений, вплоть до изменения смыслов денег, власти, собственности и даже государства.

Эти феномены остро, но краткосрочно вспыхнули в период захватов и переделов рынков информационно-коммуникационных услуг ─ как нового типа рынков, но затем были погашены и скрыты пластами монополии сложившихся операторов связи. Но тогда уже были посеяны семена ─ от идеи социально рассредоточенных (буквально разорванных, разноместно хранимых в мелкофрагментарной нарезке) фильмов и других информационных объектов, маскируемых от борцов за соблюдение авторских прав, - до идей блокчейна и криптовалют, которые были зачаты именно тогда, а ныне вдруг прорастают и грозят перевернуть и низвергнуть многие сложившиеся смыслы.

Назревает переворот эпохальной значимости, сопоставимый с переходом от господства кровно-родственных общин к господству территориальной общины.

Рассмотрим исторический ряд этих переворотов.

В кровно-родственной общине главными производительными силами были непосредственно люди, сплочённые кровно-родственной связью.

По мере развития межплеменных центров ремесла и торговли формируется территориальная община, вершиной господства которой становятся государства и территориальные империи.

В основе переворота и переформатизации общества под логику территориальной общины лежали новые производительные силы, коими стали земли, с привязанными к ним городами и деревнями, и вооружённые силы, захватывающие, обороняющие и облагающие барщиной, оброками, податями или налогами население захваченных территорий, превращаемое в крепостных, подданных либо граждан.

По мере развития промышленности в недрах территориальной общины формируется множество индустриальных общин, возглавляемых буржуазией.

Главные производительные силы индустриальных общин ─ трудовые коллективы, вооружённые машинами, технологиями и оборудованием и руководимые административно-капиталистической технократией.

Экономический натиск буржуазии, стоящей на плечах индустриальных общин, заново переформатировал общество. Роль феодальной знати упала, границы государств пронзены материальными и денежными потоками индустриальных производств, сформировалась наднациональная власть транснациональных корпораций.

А в начале XXI века на волне формирования интернет-пространства возник новый тип первичных общин – информационные общины.

В них сплачиваются люди, объединяемые идеологиями конкретных информационных ресурсов: сайтов, порталов, форумов, игровых серверов, социальных сетей, тематических групп этих сетей и т.д.

В этих информационных ресурсах осуществляются коммуникативные отношения и связи, формируются принципиально новые социально-экономические, культурные и политические среды, включая разнообразные виды взаимодействия и совместной деятельности, новые типы объектов собственности, новые формы реализации способностей и потребностей людей и новые схемы денежных и расчётно-платёжных отношений, чреватых возможностью упразднения банковской деятельности.

Принципиальная особенность информационных общин в том, что для них прозрачны государственные и корпоративные границы: они могут включать в себя людей разных стран, социальных слоёв, конфессий и профессий.

Концепция «Инфопоселение» предполагала объединение населения, власти и бизнеса едиными информационно-коммуникационными ресурсами и сервисами над общими информационными базами данных, разработку и реализацию программ информационно-коммуникационного благоустройства реальных поселений, вплоть до комплексной оптимизации и объединения сфер ЖКХ, образования, воспитания, здравоохранения, социального благоустройства и охраны правопорядка муниципальных образований.

К сожалению, преждевременная смерть А.А. Котенева в феврале 2007 года и сворачивание бизнес-проекта компьютерно-социальной домашней сети HomeNet в 2009 году остановили ход проекта.

Но сохраняют свою актуальность его опыт и заделы, в том числе в виде, во-первых, работоспособной электронной платформы социально-экономической среды, позволяющей кооперировать множество специализированных участников отношениями совместной деятельности, автоматизируя функции управленческого учёта и взаиморасчётов многих тысяч и даже миллионов параллельно исполняемых проектов.

Во-вторых, уникального нетоварного хозяйственного механизма горизонтального управления многоотраслевой производственной системой, реализованной и опробованной в рамках проекта, позволяющей в 3─5 раз повысить производительность труда любой достаточно сложной компании против капиталистически организованных конкурентов. Обобщение идей именно этого механизма подвигло автора сначала на публикацию в январе 2012 года книги «Зелёная книга России. Путь к истинной модернизации», а затем легло в концептуальную основу настоящей книги.

12.2. Властная суть информации

Важным этапом осмысления перспектив и угроз развития цифровой экономики и информационного общества стали:

1) Указ Президента России от 9 мая 2017 г. № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017─2030 годы»;

2) Распоряжение Правительства России от 28 июля 2017 г. № 1632-р, утвердившее Программу «Цифровая экономика Российской Федерации».

Разработчики этих документов, развернув широкий спектр вопросов информатизации общества и представив дорожную карту развития цифровой экономики, предусмотрели на 2018 год создание «концепции первоочередных мер совершенствования правового регулирования» и «первоочередных базовых правовых понятий и институтов, необходимых для развития цифровой экономики».

Поскольку и эта концепция, и базовые правовые понятия и институты ещё только подлежат установлению, постольку будет своевременным высказать наше мнение о тех требованиях, которым они должны удовлетворять.

В первую очередь укажем на необходимость научного осмысления и определения таких ключевых понятий, как: «информация», «данные», «цифровая форма данных» и «знания». Затем надо будет привести в соответствие с этими ключевыми понятиями производные от них понятия, такие как «общество знаний», «информационное общество» и, наконец, «цифровая экономика».

На наш взгляд, в среде специалистов компьютерного программирования и информационных технологий до сих пор господствует сугубо технический и потому крайне неудовлетворительный подход к сути информации и знаний. Неудовлетворителен он с точки зрения требований к законодательным актам, призванным регулировать отношения информационного общества и общества знаний.

Этот технический подход вытекает из идей кибернетики и теории информации, порождённых сообществом множества учёных и специалистов, сотрудничавших в 40-е годы XX века в США в связи с задачами развития военной техники.

Имена и общий творческий дух многих из них нашли своё отражение в работе великого американского учёного Норберта Винера «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине».

Особо надо отметить американского инженера, криптоаналитика и математика Клода Шеннона, разработавшего математический аппарат количественной теории информации, а также самого Норберта Винера, исследовавшего механизмы обратной связи как основы управления в живых организмах и технических системах. Норберт Винер обогатил теорию Шеннона понятиями, придавшими ей целостный характер, и выработал ключевые идеи и требования, положенные в основу создания электронно-вычислительных машин.

Несмотря на эпохальный взлёт компьютерной техники и систем связи, вызванный к жизни кибернетикой и теорией информации, настоящей науки, раскрывающей суть такого объекта реальности, как информация, до сих пор не создано.

Позволим себе смелое заявление: согласно положениям Главы 4, истинной матерью всех наук является политическая экономия ─ наука о материальных основах власти. И пока её сенью не освящена теория, она не сможет стать наукой.

Но констатация факта, что настоящая наука кибернетика и теория информации, применимая не только в технике и медицине, но и в социально-экономических приложениях, тогда не возникла, как это ни парадоксально, есть не упрёк, а комплимент отцам-основателям этих технических дисциплин.

Ибо Норберт Винер знал чрезвычайную опасность возникновения настоящей науки кибернетики. Во Введении к указанной выше работе он писал: «Еще задолго до Нагасаки и до того, как общественности стало известно о существовании атомной бомбы, мне пришла мысль, что мы стоим перед лицом другой социальной силы, несущей неслыханные возможности для добра и для зла». И он приводит две причины своего категорического отказа работать на поприще управления социально-экономическими системами.

Первая ─ якобы неприменимость математических методов, развиваемых им, к управлению обществом: мол, «гуманитарные науки – убогое поприще для новых математических методов».

Вторая ─ как признание истинной причины отказа: мол, «те из нас, кто способствовал развитию новой науки – кибернетики, находятся, мягко говоря, не в очень-то утешительном моральном положении. Эта новая наука … ведёт к техническим достижениям, создающим… огромные возможности для добра и зла. Мы можем передать наши знания только в окружающий нас мир, а это – мир Бельзена и Хиросимы. Мы даже не имеем возможности задержать новые технические достижения. Они носятся в воздухе, и самое большее, чего добился бы кто-либо из нас своим отказом от исследований по кибернетике, был бы переход всего дела в руки самых безответственных и самых корыстных из наших инженеров. Самое лучшее, что мы можем сделать, – это позаботиться о том, чтобы широкая публика понимала общее направление и значение этой работы, и ограничиться… далёкими от войны и эксплуатации областями».

Норберт Винер считал, что важно «предупредить и перевесить наше невольное содействие концентрации власти (которая всегда – по самим условиям своего существования – сосредоточивается в руках людей, наиболее неразборчивых в средствах)».

Итак, кибернетика и теория информации с самого начала своего возникновения ─ благодаря отцу-идеологу Норберту Винеру ─ была поставлена на тормоза по вопросам развития в интересах власти.

Это не означает, что Норберт Винер не хотел развивать социальную кибернетику. Но каким должен быть общественный посыл к этой науке? На этот вопрос он отвечал прямо: «Выход один – построить общество, основанное на человеческих ценностях, отличных от купли-продажи».

Говоря о кибернетике, он также писал: «К этим новым возможностям нельзя подходить с точки зрения рынка, с точки зрения сэкономленных денег».

Зададимся вопросом: а где же та возможная точка роста кибернетики, на которую навешан «замок», препятствующий её развитию?

Ответ очевиден: этой точкой является момент властного принятия решений, подлежащих исполнению кибернетической системой.

Во всех моделях Норберта Винера вопрос назначения цели, подлежащей достижению путём управления кибернетической системой, вынесен за скобки, не обсуждается и окутан занавесом молчания.

И потому данное Клодом Шенноном понятие информации ─ как упорядоченной совокупности двоичных кодов ─обобщено Норбертом Винером лишь до уровня потоков целостных сообщений, являющихся сигналами прямых и обратных связей в организмах и гомеостатических системах, но без погружения в анализ процессов принятия решений при выработке целей, ставящихся перед ними.

Вернёмся к нашим дням.

Такая дисциплина, как информатика, использующая термины «информация» и «данные» для обозначения своих базовых понятий, занимающаяся вопросами систематизации, хранения, обработки и передачи данных и информации средствами вычислительной техники,─ не может считаться наукой.

Ибо она до сих пор не указала истинного объекта своих исследований как такого феномена реальности, который скрывал бы под собой неисчерпаемую вещь в себе, властвующую над человеком силой законов, подлежащих раскрытию истинной наукой.

Лишь увязав свой предмет с властью над волей и сознанием человека, раскрываемой познанием указанных законов, рассматриваемая дисциплина может стать наукой.

Путь к превращению информатики в науку мы видим в том, чтобы дать понятию «информация» статус первичного гносеологического объекта, определяемого политической экономией согласно указаниям Главы 4.

Понятие «информация», как и любое другое первичное понятие, раскрывается правильно подаваемыми примерами и постулатами, принимаемыми на веру.

Исходим из того, что «информация» есть феномен сознания. А согласно Постулату 2 ( Глава 4), множество всех феноменов сознания и духа человека сводится к множеству всевозможных постановок теоретических и практических задач, решённых или решаемых людьми.

Отсюда следует, что феномен информации есть феномен в составе постановок задач, решённых или решаемых людьми.

Но сама постановка любой задачи есть продукт мыслительного усилия человека над собою или над другим человеком, т.е. она – постановка – есть некое властное решение, устанавливающее необходимость или целесообразность принять данную постановку в качестве стартовой вехи для последующих усилий по выработке решения самой задачи.

Итак, мы подходим к выводу, который целесообразно провозгласить как особый постулат следующего содержания.

Проиллюстрируем этот постулат примерами из мира науки, а также из практики хозяйственного, криминального и военного управлений.

Наука есть поставщик информации особого рода – знаний об объективных свойствах и законах природы. Эти знания добываются путём систематизации исследователями результатов множества наблюдений, постановки, проведения и систематической перепроверки результатов научных опытов и экспериментов, а также построения теорий путём выдвижения и проверки гипотез и аксиом. Причём каждая крупица знаний, очевидно, является таким решением человека, которое подвергается строгому логическому анализу, проверяется и перепроверяется экспериментами, проводимыми многими исследователями. Очевидно, что все научные знания есть особым образом обоснованные решения, принятые людьми, причём такие, которые становятся достоянием всех людей и распространяются путём специального обучения, включения в общие или специальные образовательные программы, ─ но всегда являются решениями, принятыми волевыми усилиями человека.

Научные истины, как и любые решения любого человека, могут быть предметом спора, в них могут верить или не верить, им могут следовать или не следовать. Во всех этих случаях мы констатируем, что люди ведут себя с ними так же, как и с любыми другими властными решениями: принимают или не принимают их, пропуская их через свою волю, через свой центр принятия решений. Все ошибки и заблуждения по поводу содержания и смысла научных знаний также есть решения человека.

Итак, мир научных знаний – это часть мира общественно принятых решений об объективном устройстве природы и общества. Другими частями мира знаний, наряду с научными знаниями, являются знания духовные, религиозные, идеологические, правовые, политические и т.д. ─ как особые системы решений, принятых людьми в качестве общественно значимых истин.

Перейдём теперь в сферу хозяйственной информации. Она базируется на данных всевозможных систем учёта, отчётности, статистики, планирования и управления. И при внимательном рассмотрении любая единица информации во всех этих системах оказывается кем-то принятым решением.

Например, ставя на бухгалтерский учёт хозяйственный акт приходования определённого количества продукции на склад, мы опираемся на документ, подписанный кладовщиком, который, принимая эту продукцию на склад, тщательно её пересчитывал и принимал решение: считать, что принято такое-то её количество. Является ли это решение властным? Несомненно! Ибо у кладовщика, как и у любого человека, есть свои интересы. И эти интересы всегда играют, предлагая человеку разные варианты решений. Например, записать в приходный документ меньшее или большее количество против фактически принятого. Разница с фактом может быть использована им в тех интересах, которые продиктовали это решение. Так, кладовщик может быть вымогателем по отношению к человеку, сдающему продукцию на склад, либо вступить в сговор со сдатчиком продукции, либо самому стать объектом вымогательств со стороны поставщика, угрозой заставившего выписать документ о приёмке несуществующей продукции. В любом случае главный бухгалтер, принимая документы от кладовщика, всегда учитывает властную природу информации этих документов и принимает решения верить или не верить им, доверять или не доверять кладовщику. При необходимости принимаются решения о ревизиях и пересчётах всего, что числится на складе.

Добросовестные и аккуратные кладовщики всегда ценятся вдвойне именно потому, что они властно принимают правильные решения, т.е. соответствующие факту, и их деятельность не вызывает особых опасений у руководства и не требует затрат на перепроверки.

Также властную природу имеет любая информация в системах производственного планирования и отчётности. Так, во взаимоотношениях между предприятиями и министерствами в СССР были замечательные феномены, которые совершенно непонятны непосвящённым людям. Форма отчётности предприятия по показателям выполнения плана за отчётный период имела по каждому показателю три графы: план, факт и отчёт. Иначе говоря, по каждому показателю в отчёт включались три числа:

1) число, выражавшее решение, утверждённое по плану предприятия;

2) число, выражавшее решение, фиксирующее фактически достигнутое значение показателя;

3) число, выражающее согласованное решение предприятия и министерства, выражающее значение показателя, принятое как отчётное.

В основе любого из этих чисел, как кем-то принятых властных решений, были особые обоснования и особые способы проверок.

Совершенно очевидно, что хозяйственная информация любых договоров является решениями людей.

Специфический класс решений являет собою информация о долговых обязательствах в мире криминала. Эта информация возникает нередко как непосредственно властный акт, выражаемый, например, словами: «Ты мне должен столько-то, потому что я так решил».

В практике военной разведки и контрразведки информация всегда рассматривается в плоскости возможных решений противника.

Замечательный пример правильного отношения военных специалистов к информации о том, где находится противник и что он делает, дал эпизод с советским военачальником Жуковым при обороне Ленинграда.

Прибыв по заданию Сталина в штаб Ленинградского фронта, Жуков погрузился в изучение всей оперативной информации. Через какое-то время, когда Жуков уже несколько раз просмотрел все карты оперативной обстановки, в кабинет внезапно входит бледный офицер и взволнованно докладывает, что немцы где-то прорвали оборону и их танки уже замечены на территории одного из известных ленинградских заводов. Внимательно выслушав офицера, Жуков резко возразил: нет и быть не может там никаких немецких танков ─ и, сопроводив офицера крепким словом, отправил его проверять информацию. А сам спокойно вернулся к своим планам, приняв в качестве информации не сообщение офицера, а своё решение. Проверка показала, что информация о танках была ложной.

Итак, вопреки сложившемуся мнению многих программистов и специалистов ИТ-технологий, будто между информацией, данными и сведениями нет особой разницы, мы утверждаем: эта разница не просто есть, но она огромная! Можно сказать, что между информацией и записанными где-то данными или поступившими откуда-то сведениями лежит пропасть властного решения, принимаемого людьми: считать ли эти данные и сведения информацией?

Этот аспект – властной природы информации – надлежаще не отражён в указанных выше ответственных решениях Президента и Правительства РФ о стратегии развития информационного общества и программе развития цифровой экономики. Напрашивается предложение Законодателю:

Если вернуться к позиции основателя кибернетики Норберта Винера и задать вопрос, насколько близок он был к правильному определению понятия «информация», то, судя по его высказываниям, у него был внутренний запрет на поиски в этом направлении. В конце своей знаменитой публикации он сетует: « …будут ли наши исследования в общественных науках статистическими или динамическими – а они должны быть и теми и другими, – они могут иметь точность лишь до очень небольшого числа десятичных знаков и в итоге никогда не доставят нам такого количества проверяемой, значащей информации, которое было бы сравнимо с тем, что мы привыкли ожидать в естественных науках».

Эта фраза свидетельствует, что он не рассматривал информацию в качестве властной истины, порождаемой человеком и потому должной быть предметом науки не со стороны той точности, которая важна в естественных науках и в технических дисциплинах, а со стороны её функции в отношениях между людьми.

Тем не менее нас не может не вдохновлять знаменательный факт его готовности использовать возможности кибернетики в борьбе за установление строя, освобождённого от социального угнетения труда, против царства купли-продажи.

Он писал: «Я принял меры к установлению контактов с … лицами из руководства …профсоюзов».

Но он был расстроен отсутствием истинного движения за освобождение труда. И сделал заключение: «Профсоюзы и рабочее движение в Соединенных Штатах и в Англии находятся в руках группы весьма ограниченных лиц... совершенно не подготовленных для занятия большими политическими, техническими, социологическими и экономическими проблемами, касающимися самого существования труда».

12.3. Диалектика власти, автоматизации и управления

Команда высококвалифицированных специалистов в различных областях,от физиологии и медицины до техники связи, породившая феномен кибернетики и теории информации, одним из объединителей которой был Норберт Винер, уже к концу 40-х годов ХХ века перестала быть целостностью, вдохновлённой общностью идей, и её участники разошлись, утонув, как и до войны, в частных задачах.

В дальнейшем поколение программистов и электронщиков, пришедшее за ними, чтобы осваивать электронно-вычислительную технику (ЭВМ) на благо человечеству, находилось уже совсем в иных творческих обстоятельствах, чем военный мозговой штурм, породивший первые ЭВМ.

В первую очередь их интересовали профессиональные удобства и технологические проблемы новой специальности, ─ всё это они ставили выше проблем человечества. Достаточно быстро в их среде возник культ автоматизации программирования, оторванный от фундаментальных вопросов развития вычислительной техники.

Автоматизация программирования начиналась с создания автокодов, упрощавших программирование в машинных кодах вводом мнемонических обозначений для ячеек памяти и кодов машинных операций при написании программ, а также с написания простых программ, обслуживающих библиотеки стандартных вычислительных процедур, ─ зачатков будущих операционных систем.

Непонимание истинной природы информации определили потолки и тупики дальнейшего развития ЭВМ.

Кажущаяся сложность программирования в машинных кодах и необходимость быстрого наращивания числа программистов для растущего парка ЭВМ породили ложную идею универсальных языков программирования ─ как якобы приближённых к языку человека в сравнении с языком машинных команд. Это вызвало бум разработок языков типа Алгол, Фортран и т.д., а также трансляторов с этих языков, программ редакторов и операционных систем, принимавших на себя сервисы хранения, редактирования, загрузки и выполнения объектных и исполняемых программных кодов.

В прежде единую среду программистов быстро вторглась логика политической экономии: стало складываться общественное разделение труда.

Произошло обособление системных программистов от прикладных, а разработчиков и держателей операционных систем и трансляторов ─ от пользователей этих систем, пишущих на универсальных языках программирования, а всех программистов вместе ─ от обычных пользователей ЭВМ.

К середине 60-х годов исчерпались фундаментальные решения 40-х годов, заложенные в изобретение первых компьютеров, а логика реальной политической экономии привела к снижению актуальности этих решений ввиду резкого ограничения прав доступа массовых программистов к истинным возможностям ЭВМ.

Под лозунгом приближения языков программирования к естественному человеческому языку профанировались ключевые смыслы, заложенные в изобретении ЭВМ и делавшие их подобием человека, ─ например, равноправие команд и данных при обработке информации.

Проектировщики новых массовых решений компьютерной техники и средств программирования не придали должного значения антропоморфной структуре машинной команды, придававшей машинному языку гораздо больше свойств естественного языка человека, чем несли так называемые универсальные языки программирования. Логическая архитектура ЭВМ упрощалась и деградировала в угоду массовости новых решений.

Впрочем, всё это происходило «в миру» стихийного рынка и поначалу не слишком затрагивало замкнутую вселенную военно-промышленного комплекса СССР (ВПК), где и в 70-е годы продолжали программировать на автокодах и даже в машинных кодах. Тому были веские причины: надо было выжимать максимум возможностей из ограниченных машинных ресурсов. Советский ВПК долго шёл особым путём, добившись весомых достижений по эффективности использования ресурсов ЭВМ. Наиболее показательны эти достижения в советских системах ПРО и ПВО.

Мировая политическая экономия компьютерной отрасли тем временем вылилась в формирование глобальных монополистов системного программирования, диктующих моду массовому рынку прикладных и пользовательских программ и отгораживавших разработчиков и изготовителей «железа» от прямого контакта с истинными генераторами требований к развитию компьютерной техники.

В моду быстро вошла примитивизация архитектуры ЭВМ. Прогресс техники свёлся к развитию множества внешних устройств и технических интерфейсов их сопряжения с ЭВМ, к миниатюризации, удешевлению и персонализации компьютеров, а также средств объединения их в сеть.

Если не считать технологических прорывов по элементной базе, по коммуникационным возможностям новых технических интерфейсов, по внешним устройствам, средствам связи, технике коммутирования и маршрутизации данных, то собственно новые компьютеры, примерно с 70-х годов, выражали скорее деградацию, чем развитие.

Необходимо провести политико-экономическую ревизию этих процессов, чтобы восстановить и углубить те идеи и смыслы, которые были заложены в ЭВМ на старте, но затем оказались забыты и выплеснуты в угоду монополистам и профессиональному эгоизму класса программистов, порабощённых и развращённых рынком.

Деградация компьютерной техники, начавшаяся в 70-е годы на Западе, захватила СССР примерно на 15 лет позже, ибо ВПК СССР долго хранил специфическую культуру программирования. И потому в России до сих пор есть остатки этой культуры.

Но время работает против России: господствует деградационная парадигма американского подхода, сводящего все проблемы к масштабированию ресурсов. И программисты России, увы, в большинстве своём поддаются этому подходу, не имея объединяющих проектов, сопоставимых с задачами, сплачивавшими их в 60-е и 70-е годы, которые бы реально заставляли опережать время.А такие проекты есть, но нужен ещё и адекватный хозяйственно-политический механизм, собирающий ресурсы под актуальные проекты.

Впрочем, задача реанимации компьютерной отрасли ─ тема отдельная, выходящая за рамки данной книги. Она здесь важна в качестве иллюстрации фундаментальной роли политической экономии ─ как повивальной бабки всех истинных наук.

Отметим тонкую диалектику феноменов власти и автоматизации.

В Главе 4 мы указали, что феномен власти, как способность воли порождать истины и подчинять им вещи и ход событий, воплощается в изобретениях воли, обеспечивающих её опредмечивание, т.е. придание материальным вещам функций носителя приказов воли.

Воля имеет, к её сожалению, не вещественную, а лишь квантово-волновую природу. Как волна, она вынуждена регулярно уходить, переключать своё внимание на другие вещи и покидать, оставлять без внимания те круги и вещи, над которыми она хочет властвовать. И потому она всегда жаждет иметь материальных заместителей, которые гарантируют продолжение её действия там, где она сама временно отсутствует.

Истинная автоматизация, соответственно, есть процесс творения объективной власти, материализация воли, опредмечивание её в носителе, сохраняющем её действие при её отсутствии. А этот носитель, как мы уже отмечали в Главе 4, развиваясь и превращаясь, например, в социальный институт, действует уже как объективная власть, возносящаяся над всеми, включая волю самого создателя. Вспомним бремя регулярного полюдья, заставляющего князя исполнять ритуал объездов земель и сбора дани. Он бы уже и рад отвлечься и заняться чем-то другим – но нельзя! Раскрученное колесо власти гонит его вновь и вновь отправляться на сбор дани и показывать, кто хозяин земли.

Соответственно, истина автоматизации хозяйственного управления состоит в отделении управленческих задач и решений от субъекта власти и в воплощении их в неодушевлённых материалах, в знаках и носителях информационных объектов и в обеспечении их действия в качестве наместников власти.

Руководитель, уезжая в отпуск, издаёт приказ, излагающий задачи, которые надо решить к его возвращению. Этот приказ есть пример объекта, реально управляющего теми, кому он адресован, вместо уехавшего руководителя. Приказ есть пример материализованной информации, выполняющей функцию власти, т.е. прямая иллюстрация властной природы информации.

Грамотно составленный приказ есть важнейшая форма автоматизации власти, играет роль неодушевлённого заместителя властителя.

Но приказ есть лишь частный случай, зародыш более развитой формы информационного объекта, создаваемого с целью автоматизации властных функций. Будучи воссоздан не в жёсткой бумажной, а в адаптивной электронной форме, поддерживаемой компьютерной программой, этот информационный объект позволяет отображать в нём уже и ход реализации поставленных задач. Вплоть до формирования оснований для начисления вознаграждений участникам отражаемых процессов. В таком формате этот объект превращается в автоматически действующую власть, в закон истинно прямого действия, нарушать который можно только ценой автоматической потери своих вознаграждений.

Опыт автоматизации управления цехом в 1968 году на Барнаульском радиозаводе показал, что реальный эффект проявился лишь после того, как всем операциям внесения плановых и отчётных данных в интегральную базу данных были приданы властные функции эксклюзивного влияния значений введённых показателей на все начисления зарплат всех работников цеха. Контроль правильности и своевременности ввода данных сразу стал всеобщим, трогающим за живое каждого работника.

При грамотном проектировании такая автоматизация ведёт к эффективному перераспределению власти между всеми работниками, интересующимися начислениями своих заработков в интегральной базе, отнимая и делая ненужной прежде эксклюзивную власть мастеров и бухгалтерии.

Эта идея была применена в 2005─2008 годах для вывода из кризиса группы компаний, строившей социально-компьютерную сеть связи HomeNet в рамках указанного выше проекта Инфопоселение.

Группа имела десять отраслей деятельности ─ от проектирования и капитального строительства узлов и сетей связи до предоставления потребителям информационно-коммуникационных услуг, построила многие сотни километров внутригородских каналов связи, подключила тысячи зданий к сети связи общего пользования, включая Интернет и телефонию.

Её производственная система до внедрения идеи имела несколько уровней фактической власти ─ от монтажника до генерального директора. После внедрения система стала практически плоской.

Для всех уровней были отменены все формы календарных плановых показателей. Отменены все премиальные системы. По сути, отменены были и штатные расписания, которые действовали лишь формально, для соблюдения норм законодательства.

А вместо координирующих и отчётных функций, выполнявшихся прежде освобождёнными начальниками, каждый сотрудник получал специальный доступ к общим информационным объектам, с особыми правами внесения в них данных, позволяющих отражать производственные задачи и ход их выполнения. Например, следующие данные: информация о заключённых договорах с заказчиками, о генерации и исполнении нарядов на работы, о сдаче результатов работ, о первичных документах для расчётов с заказчиками и т.д.

Доступ к информационным объектам был обеспечен компьютерной сетью ─ каждый сотрудник, а также и пользователь сети, исходя из своих особых прав, имел доступ к информации своих задач, меняющейся из-за действий других сотрудников.

По сути, эти общие объекты приняли на себя:

1) роль «освобождённых» начальников, т.е. указывали фронт работ для сотрудников основных звеньев;

2) обеспечение горизонтального взаимодействия подразделений;

3) оценку вклада подразделений и сотрудников в общие дела с точки зрения нужности, полезности.

Все начисления вознаграждений велись только по данным этих объектов.

Были упразднены должности «освобождённых» начальников. Начальники остались, но изменилась их функция ─ она сводилась к буквальному значению слова начальник: быть начинающим дела и увлекать людей за собою, как за истинным начальником.

Начальники продумывали фронт работ для каждого и вовлекали в дело сотрудников ─ тех, перед кем несли прямую ответственность за правильность задач и обеспеченность этих задач условиями и ресурсами.

Начисления вознаграждений осуществлялось по «формулам счастья» ─ особым информационным объектам, задававшим алгоритм расчётов вознаграждений в привязке к зонам ответственности подразделений и сотрудников и уровням удовлетворённости конечных потребителей.

В этой системе все руководствовались только объективно властвующими информационными объектами, через корректировку которых люди управляли друг другом.

Автоматизированное самоуправлявшееся предприятие бурно росло несколько лет. Качество услуг и эффективность труда непрерывно росли, в результате, по мере расширения, предприятие отовсюду вытесняло конкурентов.

Акционеры решили срочно продать предприятие, которое, преодолев в начале 2005 года кризисное состояние, полный упадок и фактическое банкротство, вдруг превратилось в «жирного поросёнка». В конце 2008 года они решили подготовить его к продаже. Для этого сменили старое руководство на высокоэффективных капиталистически образованных менеджеров, ввели прогрессивные формы управления персоналом и бюджетирование подразделений, восстановили штатное расписание и мощную премиальную систему, развернули модные программы повышения лояльности клиентов и сотрудников и другие капиталистические новации.

В итоге этих усовершенствований, уже к середине 2009 года, темпы ежемесячного прироста объёмов производства упали в шесть раз ─ до обычных для капиталистических фирм полутора процентов в месяц. Качество услуг и надёжность сети связи снизилась настолько, что конкуренты стали заходить в районы, где прежде и не думали конкурировать с данным предприятием.

Тем самым была доказана отсталость капиталистического хозяйствования от новой модели. Прецедент реализации новой модели ушёл в историю, но его дух сохранился и способствовал порождению многих идей данной книги.

Теперь затронем необходимость чёткого отделения понятия управления от понятия властвования. Мы указали, что отцы-основатели кибернетики в своей модели обратной связи обошли молчанием тему формирования цели, к которой система управления должна вести объект управления. Именно в этом молчании скрыта причина неполноты понятия информации, введённого ими в предмет кибернетики и теории информации.

Властность характера информации, циркулирующей между различными частями и звеньями системы, требует пересмотреть подходы к анализу и проектированию систем управления.

Весьма сомнительны выражения типа «иерархическая система управления», или «управление в иерархической системе». Учёт властной сути информации заставляет запретить подобные выражения, как вводящие в заведомые заблуждения, ─ якобы возможны «иерархические системы управления».

Истина в том, что кибернетические системы управления, основанные на принципе обратной связи, как и вообще системы правильного управления в социальных системах, возможны лишь как системы с одним - единственным уровнем управления, т.е. как системы самоуправления.

Многоуровневые же социальные системы всегда есть системы не с иерархией управления, а с иерархией власти. И между смежными уровнями таких систем – между начальниками и подчинёнными – происходят властные, а не управленческие обмены данными, разворачиваются изощрённые игры. Здесь каждый стремится кибернетически управлять другими, приписывая себе роль властителя, т.е. субъекта, задающего цели, к которым должна идти вся система.

Это в технических системах власть и управление сливаются и не отличаются друг от друга. В социальных системах управление и власть существенно различаются и сплошь и рядом расходятся, не соответствуют друг другу. Они могут противостоять друг другу. Притом не только как противостояние разных людей, но и как противостояние человека самому себе: это когда человек подрядился управлять системой, а властитель ставит перед нею цель, противоречащую интересам управленца, ─ ему приходится либо наступать на горло собственной песне, либо изменять властителю.

Бывает и так, что назначенный управленец путает должность с правом на власть и не чувствует границ между функциями управления и функциями власти. Это чревато непростительными казусами.

Грамотный же руководитель никогда не перегибает палку:

1) не подменяет управление властвованием ─ не командует в сферах компетенции своих сотрудников и своих подчинённых;

2) но и не сводит власть к управлению ─ не ограничивается назначением управленцев и наделением их правами, а контролирует правильность понимания ими поставленных задач и отслеживает соблюдение ими идеологии, заданной целями.

Автоматизация управления в социальных системах есть некорректный термин. Ибо, при ближайшем рассмотрении, всякая автоматизация в социуме есть автоматизация действия некоего властного начала, т.е. автоматизация власти. Управление же есть чисто техническая функция. Оно реализуется конкретным устройством, которое может включать в себя и людей, которое, при необходимости, не автоматизируется, а просто заменяется на другое, более эффективное организационно-техническое устройство.

Отделение знаний и целей производственной системы от субъектов власти и их воплощение в общих информационных объектах, перенимающих на себя функции властвования, ведёт к революционному изменению отношений между сотрудниками смежных уровней этой системы.

Исчезает административная формула, выражаемая словами: «я начальник – ты дурак», парализующая инициативу исполнителей во всяких иерархических системах.

Уходит опасное отождествление образа начальника с его заданиями как причина подмены задач управления задачами подчинения и угождения начальству. Это на порядок поднимает эффективность и скорость решения задач в сложных производственных системах.

Подчинённый перестаёт быть экономическим (властным) игроком в отношениях с начальником, что резко повышает качество управления.

Экстраполируя эти рассуждения на общество в целом, можно сформулировать идею, что все планы и так называемые законы прямого действия должны воплощаться в информационные объекты, действующие автоматически, как общее объективно самодействующее информационное поле, связывающее тех, кому адресован этот план или закон.

Итак, автоматизация управления в общественных системах есть, на самом деле, автоматизация не управления, а власти. А если смотреть глубже, то суть автоматизации состоит непосредственно в создании, в порождении власти.

Соответственно, указанные выше документы по развитию информационного общества и цифровой экономики, принятые Президентом и Правительством России, должны быть радикально доработаны и обобщены в сторону охвата ими вопросов совершенствования законодательства России в целом. Данная книга является скромной попыткой осмысления требований к этой доработке и обобщению.

12.4. Феноменология власти

Строительство светлого будущего ─ как общества торжества человеческого разума над производственными отношениями ─ требует освобождения сознания людей от фетишизации множества промежуточных сущностей и понятий, навязываемой общественным разделением труда и абсолютизируемой догмами либерализма. Надо обеспечить единство мировоззрения всех людей на основе достаточно глубокой платформы первичных понятий и постулатов, объясняющих устройство мира.

К числу наиболее важных фетишей, требующих разоблачения и аккуратного объяснения людям, относятся фетиши власти, демократии и права, которые традиционно сакрализируются, воспеваются и защищаются общественным самосознанием, пестуемым борьбой комплементарно противостоящих сил. Эти идеалы нельзя нести в светлое будущее: они там будут анахронизмом, разрушающим общество.

Так, правовое общество – это естественный и разумный идеал, возникающий в головах людей, живущих в обстановке бесправия, беспредела и насилия. Но важно понимать, что этот идеал комплементарно обременён идеей насилия и является таким же тупиковым идеалом, несущим зло в общество будущего, как и идеи либерализма или диктатуры пролетариата.

Мы уже отмечали, что идеалы либерализма есть идеалы феодального общества, т.е. прогрессивны лишь в недрах феодализма. Навязывание их странам, живущим в окружении современного банковского империализма и кейнсианских метрополий, есть зло, разрушающее местные культуры и цивилизации и превращающее эти страны в либеральные колонии.

Злотворность демократических избирательных систем проявлена их кровавыми результатами в странах Африки, событиями 1937 года в СССР, а также отстрелами кандидатов и депутатов в 90-е годы в России.

Разоблачение этих фетишей – одна из задач политической экономии, главным предметом которой является феномен власти. В отличие от всех частных политических экономий, наша задача – раскрыть феномен власти вообще, как объективное свойство живого мира, притом так раскрыть, чтобы сделать его достоянием каждого человека.

Мы видим два шага к решению этой задачи. Первый – понять объективную природу этого феномена и сделать это понимание общим достоянием мировоззрения всех людей. Второй – выработать конструктивное решение по организации гармоничного общественного строя, дающего каждому человеку социальные гарантии его властной реализации.

Первый шаг нами уже на треть сделан: мы понимаем, что власть есть материальное творение воли, стремящейся установить и продлить своё действие во всех доступных ей сферах.

Для завершения этого шага нам недостаёт, во-первых, обобщения, позволяющего поставить феномен власти в один ряд с привычными и повседневными предметами человеческой деятельности, понятными нашему сознанию и бесспорно подчинёнными нашей воле, ─ такими, как техника нашего обихода, употребляемые нами слова, деньги, права, занимаемые нами рабочие места, должности и другие подчинённые нам сущности.

Во-вторых – углубления понимания феномена власти как дуальной сущности, объединяющей мир воли ─ квантово-волновой сущности ─ с миром материальных вещей.

Чтобы обобщить сказанное, нам необходимо осознать общий знаменатель феноменов техники, языка, денег, прав и власти. Это осознание можно полагать в основу нового мировоззрения, объединяющего людей общими смыслами, позволяющими им бесконфликтно властвовать в среде адекватного общественного строя, выработка которого станет содержанием второго шага.

Предлагаем рассуждение, ведущее к искомому общему знаменателю.

Обратим внимание, что все предметы, в которых материализуются изобретения воли, движимой к установлению и продлению своего действия на вещи и ход событий, т.е. к утверждению себя как властвующего начала, являются предметами, являющимися примерами как раз техники, слов, денег, прав и иных предметов нашей деятельности.

Например, топор, дом или гитара изобретается волей, рассчитывающей употреблять создаваемое устройство для утверждения своей власти над событиями и ходом вещей в соответствующих практиках.

Также изобретаются, приобретаются и употребляются любые слова, деньги, права, должности и т.д.

Другое дело, что воля, как квантово-волновая сущность, непрерывно утрачивает свою власть над этими вещами: оставляет, забывает, теряет, передаёт в дар и расстаётся с изобретёнными, схваченными и присвоенными вещами и сущностями, так что они могут попадать в круги воли других людей, встраивающих их в свои обороты. Эти другие люди, как правило, полагают, будто приобретаемые или захватываемые ими вещи есть то, что будет им служить, создавать определённые удобства и возможности. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что главное, зачем нужны эти вещи людям, ─ это быть инструментами утверждения людьми своих истин и подчинения этим истинам конкретных вещей, условий, обстоятельств или событий.

Иначе говоря, и техника, и слова, и деньги, и права, и должности имеют общим знаменателем то, что они приобретают значимость лишь как объекты, служащие материализации воли ─ квантово-волновой сущности, стремящейся зацепиться за вещественный мир и владеть им, находя в этом владении возможности и смыслы своего существования.

Соответственно, техника, слова языка, деньги, права, должности и другие сущности, вовлекаемые нами в наши обороты, ─ все однородны власти, все они есть её воплощения, являются особыми символами, освящаемыми и сакрализируемыми волей человека. Можно утверждать, что все они однородны, как техники власти, что целесообразно выразить следующим постулатом, раскрывающим феноменологию власти.

Для завершения первого шага, указанного выше, нам надо углубить понимание феномена власти, раскрыв его со стороны мира воли.

12.5. Физиология духа и воли. Мировоззренческая гипотеза

Норберт Винер, вырабатывая идеи и требования к устройству ЭВМ, черпал вдохновение из многих областей: из физиологии и медицины, задач противовоздушной обороны, техники связи и математики.

В центре его внимания были механизмы самоорганизации материи и объективность феномена разума. Он часто ссылался на идеи Лейбница о монадах как уникальных частицах духа, из которых, мол, состоит весь мир.

Не следует считать эти идеи устаревшими, мол, естествоиспытателями монады не обнаружены: гипотезу Лейбница подтверждают уникальные феномены реальности, называющие себя словом «Я», ─ выступающие целостными квантами духа и разума, коими являемся мы все.

«Я» есть то непосредственное и единственное окно, что открыто каждому из нас в мир. Утверждение Лейбница, что в мире нет ничего, кроме монад, истинно в том свете, что наши «Я» есть единственное, что отображает в себе мир. Без нас мира как бы и нет.

Мир складывается из нас – из тех монад, которые совокупно охватывают своим вниманием, своею реальной деятельностью и своим умозрением все видимые и невидимые миры. Мы охватываем даже неизведанное: своими страхами, предчувствиями, предположениями и допущениями,─ всему в нашем сознании и подсознании уготовлено место. Мир существует лишь постольку, поскольку он осознаёт сам себя через окна разума, данные каждому из нас.

Но что же такое «Мы»?

В свете последних достижений молекулярной биологии можно предположить, что между феноменами «Я», складывающимися в «Мы», и материально-вещественными структурами мира, образующими тела, являющиеся носителями феноменов наших «Я», есть такой же качественный разрыв, как между волной, идущей по морю вещества, и самим этим веществом.

Наш дух и наше сознание материальны – но не в том смысле, что они вещественны, а в том, что они суть феномены колебательных и иных движений, присущих материи.

Так же, как нельзя обнаружить морские волны в молекулах воды, из которых состоит море: ведь волну не угадать в движении отдельной молекулы, ─ так же невозможно обнаружить и волны нашей воли и наших мыслей в молекулярно-биологических структурах живой материи ─ мы их не угадаем в отдельных движениях этих структур.

Десятки и даже сотни миллиардов живых клеток, слагающих наш организм, вибрируют и колеблются во множестве физических сред ─ механических, акустических, гравитационных, магнитных, электрических и в иных, до конца ещё неведомых нам полях, окружающих и наполняющих эти клетки.

Эти вибрации и колебания порождают как потоки сигналов и импульсов, распространяющихся между клетками, так и взаимосвязанные с ними внутриклеточные колебания и процессы, вплоть до биохимических реакций распада и синтеза веществ.

Интерференцией этих волн выступает феномен духа, обслуживающего органическую гармонию многомиллиардного сообщества живых клеток.

Этот дух есть такая уникальная сумма указанных волн, которая выступает как блуждающая по определённым частям мозга фаза особого гомеостазиса межволнового взаимодействия, которая осознаёт себя феноменом ВНИМАНИЯ, уделяющего себя тем или иным частям общего спектра всех внутренних волн и выделяющего среди них различные образы, особо отличая те, которые порождены воздействиями внешних объектов на наши органы чувств.

Этот дух и осознаёт себя вершиной, ответственной за жизнь и материальное воспроизводство организма в целом.

Этот дух, как гомеостатически устойчивая сумма миллиардов больших и малых колебаний, содержит в своём спектре несметную информацию колебаний каждой клетки. А каждая клетка не просто носитель и передатчик множеств сигналов ─ она ещё и хранитель, и воспроизводитель множества реликтовых колебательных импульсов, доставшихся ей от родительской клетки. Кроме того, как резонатор, она может поймать и усилить тончайшие волны, доходящие к ней извне, со стороны, в том числе от клеток чужих организмов, побывавших в мирах, где нас не было.

Неудивительно, что мы способны вдруг открывать в себе информацию из прошлых времён или из мест, где мы никогда не бывали.

Итак, наш дух, наше сознание и воля есть особые, материальные формы материи, имеющие квантово-волновую природу, дуальную к веществу.

Как и любые волны, наш дух существует лишь постольку, поскольку его носитель надлежаще жив и надлежаще активен. Стремление этого духа к власти над обстоятельствами бытия своего носителя есть следствие жёсткого естественного отбора, оставляющего на поверхности мира лишь те жизни, которые борются за условия своего существования и за их совершенствование.

12.6. Информационное общество. Цифровая экономика

Прежде чем идти дальше и конструировать образ светлого будущего, рассмотрим опасности, подстерегающие нас на путях к информационному обществу и цифровой экономике.

Вспомним постулат о властной природе информации (п.12.2, Постулат 8). Он требует пересмотра радужных взглядов на информационное общество и цифровую экономику.

Информация, как мы уже поняли, есть, по сути, властные решения людей. Значит, информационное общество – это в первую очередь общество всепроникающей власти. Чьей власти? Чьи решения и как будут господствовать в этом обществе?

Одним из базовых отношений всего живого мира, включая мир человека, является власть над пространством. Деля землю, крестьянин устанавливал межу ─ как границу, за которой ревниво следил. Если сосед сдвигал эту межу, скажем, на двадцать сантиметров ─ вспыхивал конфликт: межевая война, – дела доходили до убийств.

Сегодня такой землёю стало информационное пространство. Все люди заселены в него. Люди относятся к информационному пространству как к земле, где всем есть место. Устраивают там «хутора и колонии»: открывают электронные кабинеты и счета, заводят деньги. Создают блоги и сайты и доверяют им сокровенные мысли.

Но пока не умеют следить за границами участков. А зря. Здесь хищники и паразиты регулярно совершают набеги и сдвигают межу в свою пользу.

Следите ли вы, как тают ваши лицевые счета в компании сотовой связи? Неверно выбранная кнопка при попытке отказа от услуги сомнительного развлечения оборачивается потоком ваших платежей за то, о чём вы даже не знаете.

Каждая незаметно впаренная нам услуга – это сдвинутая межа нашего участка в денежном пространстве. Крестьянин за это дрался с обидчиком, брался за вилы и топоры. А мы? Что делаем мы с сотовой компанией? Что делаем с банком, когда он накручивает цены за сервисы? Кого ударить за снятые деньги? Кто защитит бабушку, не знающую, что сотовый оператор снимает с её счёта деньги за порно, на которое она якобы подписалась?

Мы доверяем деньги банкам. Но банки не защищают наших счетов не только от скрытых хакеров, но и от явных коллекторов. В любом банке разорвут ваш депозитный договор, лишат вас процентов из-за его досрочного расторжения якобы по вашей вине, когда получат исполнительный лист от судебных приставов или распоряжение от налогового органа по решению, которое принято где-то, когда-то и кем-то, в ваше отсутствие, на заседании, куда вы якобы приглашались по какому-то информационному каналу.

Мы беспомощны перед подобным террором машины информационного общества.

Цифровая экономика словно гигантская мышеловка, куда легко войти с деньгами, а выйти без них, и ни от кого нельзя будет добиться справедливости.

Сотовые компании и банки своим навязчивым сервисом творят деньги из воздуха, облагая все вдохи и выдохи людей в цифровом пространстве, где ведутся счета пенсионеров, рабочих, студентов и предпринимателей.

Зная свою неправоту, они не спорят, по первому требованию отключают ненужные услуги, приговаривая, что же вы раньше сами не отключили их?

Эта позиция удивительно похожа на позицию наших законодателей, генерирующих, словно из пулемёта, тысячи законодательных актов в год, которые ставят нас в ответственное положение виновных по формуле «Незнание законов не освобождает от ответственности».

Спрашивается, как можно знать такое обилие законодательных актов? О чём они? Где гарантии, что они сами законны, т.е. соответствуют замечательной статье 18 Конституции РФ, полагающей следующее: «Права и свободы человека и гражданина… определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления»?

………

Информационное общество и цифровая экономика – это чьи-то властные пространства, новые формы производительных сил ─ требуют абсолютных гарантий и прозрачности для вовлекаемых в них людей, что несовместимо ни с избирательными фарсами разделения властей на представительную, исполнительную и судебную ветви, продвигаемыми демократами, ни с мирами капитала, наживы и чистогана, продвигаемыми либералами.

Разделение властей есть порождение общества отчуждённых людей, противопоставляемых друг другу барьерами отношений купли-продажи, найма, ростовщичества, налогообложения, коррупции и криминала.

В информационном обществе будущего разделение властей должно быть снято, а человеку – возвращена целостность. Каждый человек должен быть и судьёй, и властителем, и ответчиком. А истцами, через суд, пусть будут лишь те, кто реально обижен человеком.

Счета, электронные кабинеты и сайты должны быть незыблемы, как межи личных земельных участков. Покушения частных или государственных учреждений на них должны трактоваться как разбой и пресекаться до суда и следствия.

Итак, подытожим сказанное: нельзя входить в информационное общество и цифровую экономику, не установив господства разума человека над экономическими отношениями. Этому посвящены остальные главы книги «Империя Разума. Начала новой экономики».